Геннадий Вершинин

«Зарека ты моя, Зарека…»

В гостях у Онуфровича

Солнечный февральский денек. Бодрящий морозец. Иду по плотине в поселок имени Свердлова (в прошлом - Зарека, в народе - Гора). До середины 60-х годов сюда и автобусы ещё не ходили. Сегодня можно и на «тройке», и на «пятерке», и на такси доехать. Но я специально выбрал «одиннадцатый» маршрут. Как в детстве - пешочком. Чтобы продлить удовольствие. Ведь это мой родной посёлок, в котором жил более четверти века.

"Вид из окна дома Онуфровича" 2009г.

Вот и железнодорожный переезд. Слева - пруд. Сейчас он подо льдом. Летом же прямо с плота, где половики стирают, бельё полощут, пацаны и рыбу ловили, и ныряли, играя в «пятнашки» (мы называли в «абажики»). Справа за переездом угорчик, с которого мы, ещё совсем мальцами, махали ручонками проходящим поездам. И радостно прыгали, когда кто-либо из пассажиров тоже на прощанье махал нам рукой. А если это делал машинист, радовались вдвойне. И спорили: «Это он мне помахал!» - «Нет, мне!». А иной машинист наоборот пугал: поравнявшись с нами, ка-а-ак даст гудок или с шумом выпустит пар (мы ещё застали паровозы).

Однако пойдем дальше. По улице Шестакова в гору можно подняться по бетонной лестнице. Раньше была деревянная. Но я иду тропинкой по ложку и, свернув влево, поднимаюсь к зданию бывшей школы рабочей молодежи № 1. Когда-то здесь располагалась начальная школа № 5. А в дореволюционное время – дом управляющего Лысьвенским горным округом Адама Онуфровича. Заглянем?

«...Адам Ильич проснулся оттого, что к нему в постель прямо на грудь запрыгнул Боцман. Хозяин погладил пушистого любимца семьи. Кот замурлыкал. Под его мурлыканье по привычке стали вспоминаться события минувшего дня: «Так, вчера была суббота, 12 июля. С утра я побывал на посудной фабрике, где налаживается выпуск эмалированной посуды. Спрос на неё, полагаю, будет расти. Но и производство сшивной, оцинкованной и луженой посуды, пока приносит доход, сокращать не следует. С выпуском белой жести и оцинкованного железа тоже вроде всё в порядке: продукция расходится как на российском рынке, так и за границей.

Однако, что-то голова побаливает... Да-а- кажется мы хорошо вчера разговелись. После вечерней службы в Свято-Троицком храме все нагрянули ко мне отметить день Первоверховных Апостолов Петра и Павла. Как там в народе сказывают? Петр и Павел день убавил. Всяк, кто дорос, спеши на сенокос. Петров день - «разговины». Вот-вот... Славно помянули и последнего владельца завода графа Павла Петровича Шувалова, Царствие ему небесное! В короткий срок провел довольно серьезную реконструкцию. Без неё не видать бы в девятисотом году Большого приза и золотой медали Всемирной выставки в Париже за наше лысьвенское луженое и оцинкованное железо да белую жесть. Теперь не растерять бы этих достижений.

И всё же, почему у меня в голове шумит? Стол был вроде не беден: вяленый окорок со свежими и малосольными огурцами и зеленью, пироги из курятины и первыми грибочками. А селедочка с молодой картошечкой и укропчиком! И прохладная водочка от Смирнова хороша была. Неужли я перебор допустил? А не причиной ли тому еще и знойный день, что вчера выдался? Недаром говорят Петр и Павел жару прибавил. Вот я. видать, давеча малость и «перегрелся».

Чем же все-таки голову-то поправить? ...Знаю!»

Адам Ильич убрал Боцмана с груди. Встал, потянулся, накинул атласный халат. Прошел к себе в кабинет. И по выступающей метра на полтора от пола переговорной трубе, соединяющей с живущей на нижнем этаже прислугой, позвал:

"Под окнами дома Онуфровича" 2009г.

- Лукерья!

- Слушаюсь, барин.

- А принеси-ка мне с погребу огуречного рассолу.

- Сию минуту, барин.

В ожидании лечебного напитка Адам Ильич присел к письменному столу, надел очки. Перед ним лежала брошюра «Описание Лысьвенского завода» (составлено учителем Шалаевым в 1857 году)». Её с неделю назад принес курьер. Прежде до той брошюрки у управляющего руки никак не доходили. Поэтому сейчас он с любопытством взял «Описание». И на случайно открытой странице его взгляд выхватил такой абзац:

«Из пороков между жителями Лысьвенского завода преимущественно господствует разврат. С трудом можно отыскать честную девку или женщину. Беременность до брака вовсе не считается особенно важным проступком. К развитию безнравственности между жителями способствуют собрания в ночное время на так называемые помочи, где после ужина молодежь обоего пола остается на свободе целую ночь. ...Обмануть, нередко обокрасть, обидеть кого-либо считается за ничто, лишь бы предстала возможность»,

Поразмыслить над прочитанным Адам Ильич не успел: с подносом, на котором стояли графин и стакан, вошла Лукерья. Из под её легкой белой косынки виднелись пшеничного цвета волосы, голубые глаза улыбались. Лукерья налила из запотевшего графина рассолу:

- Извольте испить, батюшка.

Адам Ильич с наслаждением, не отрываясь, смаковал прохладный, чудодейственный напиток, от которого уже спустя минуту начало светлеть в голове. И тут Онуфрович вспомнил, что в гостевой комнате его дома отдыхает представитель автомобильной компании «Renault» Анри-Базиль де Соммэ. Француз приехал посмотреть - нельзя ли использовать в автомобилестроении лысьвенское железо? Им, кстати, покрывали крыши здания английского парламента и собора Notre Dame de Paris, а американцы обшивали им корпуса речных судов.

«Сделка с набирающим силу французским предприятием нам была бы на руку, - подумал управляющий. — Чем же бы ещё ублажить француза?». Адам Ильич поставил стакан на стол рядом с открытой брошюрой. Глаза вновь натолкнулись на фразу: «...С трудом можно отыскать честную девку или женщину». А что ...если? Адам Ильич оценивающе оглядел ладную фигуру Лукерьи.

- Слышь, Лукерья Ивановна, Варьке-то твоей сколь годов?

- Осьмнадцать, барин.

- Вот что, Лукерья. Скажи Варваре, чтобы отнесла рассолу месье Анри. Он, похоже, после вчерашнего шибко хворает. Да накажи дочери, чтоб полюбезней вела себя с господином из Франции. Он наш гость. Угодит твоя Варька французу, я её из кухонных девок в курьеры переведу. И жалованье повышу.

- Слушаюсь, барин, - попятилась из кабинета Лукерья.

Адам Ильич вышел на террасу. Вдохнул полной грудью свежий утренний воздух. С пруда потянул легкий ветерок. Наступал новый день-воскресенье. 13 июля 1913 года.

Мог ли предположить управляющий Лысьвенским горным округом, ученый-металлург Онуфрович, что с этого момента жить ему осталось ровно год и одну неделю?

...Распоряжение о призыве на военную службу запасных нижних чинов в Лысьвенский завод пришло 17 июля. В понедельник 20 июля (2 августа по новому стилю) 1914 года был большой праздник - Ильин день. Вот и собрались с утра у конторы горного округа мобилизованные рабочие с требованием выплатить двухнедельное выходное пособие и разделить пожертвованные хозяевами завода на благотворительные цели 350 тысяч рублей.

"Дом Онуфровича" 2009г.

«Приезд управляющего был замечен, но взойти на крыльцо конторы Онуфровичу не дали.

- Явился, кровопийца! Куда наши деньги подевал, ирод?

- Почему в японскую войну выходные деньги мобилизованным давали, а сейчас нет?! Давай деньги!

Онуфрович увидел, что к пролетке пробирается протоирей Михаил Добротворский. Адам Ильич знал, что авторитет священника среди рабочих велик, и рассчитывал с его помощью успокоить толпу.

Однако всё случилось совсем не так. Молчание управляющего в толпе истолковали, как нежелание говорить с рабочими.

- Ребята! - раздался крик. - Начальство с нами говорить не хочет. Бей его!». (Из книги Н.Парфенова «Лысьва», 2003 год).

Из докладной Пермского губернатора И.Кошко министру внутренних дел России от 5 августа 1914 года (публикуется впервые):

«...Со стороны рабочих и запасных раздавались фразы: «Вчера взяли за горло и деньги получили (о выдаче двухнедельного заработка), возьмем и сегодня за горло и получим». После того, как Онуфрович сказал, что требуемых денег не выдаст, он повернулся и пошел с крыльца в швейцарскую здания.

Стоявшие первыми рабочие ринулись за ним и, схватив за руки, вытащили из швейцарской на крыльцо. У Онуфровича на лице показалась кровь от нанесенного кем-то удара. Видя это, полицейский надзиратель Епимахов с револьвером в руке крикнул толпе: «Отпустите управляющего или буду стрелять!».

...Онуфрович и полицейские чины вбежали и заперли дверь в швецарскую. Стоявшего на крыльце стражника толпа смяла и убила тут же... Последними из горевшего здания управления (подожгли бунтовщики. - Г.В.) выскочили Онуфрович и помощник пристава Киселев. Оба побежали. Онуфровича толпа сбила с ног и убила в саженях 23-х от здания управления.

...Самоё избиение заводской администрации и полиции носило характер такой циничной и жестокой расправы, что по своей бесчеловечности оно не поддается никакому описанию. Трупы были изуродаваны до неузнаваемости. Над ними всячески издевались, раздевали почти донага, причем некоторые из толпы тут же надевали обувь, снятую с убитых...

В беспорядке участвовало не более 500-600 человек, в том числе дети в возрасте 12-14 лет, а также женщины, подносившие камни, которыми из толпы бросали в окна горевшего здания. Одна из женщин показала толпе, куда спрятался помощник исправника, крикнув: «Идите его добивать!...».

Среди бунтовщиков, принимавших участие в расправе над управляющим Онуфровичем, помощником пристава Киселевым, урядником Помехиным и другими, были и братья Лукерьи Андрей и Степан, рабочие лудильного цеха. Так Адам Ильич, поляк по национальности, и не распознал до конца загадочную душу русского мужика, который долго запрягает, но быстро ездит, у которого удержу нет ни в кутежах, ни во гневе...

Признаюсь, что в описании воскресного утра (13 июля 1913 года) в доме управляющего Лысьвенским горным округом я допустил некоторую вольность в изложении событий. Впрочем, автор имеет право на художественный вымысел. Да и мне почему-то именно таким предстал в воображении тот день. Может, потому, что так дотошно и обстоятельно, с любовью к старине рассказывали об этом доме его нынешние обитатели. А моими экскурсоводами были директор станции юных техников Елена Ершова, педагоги Ольга Сюраева и Сергей Ершов. Они провели меня по всем кабинетам, показали образцы, которыми, возможно, был выложен камин, латунные ручки от дверей, изготовленные тульскими мастерами Каменевым и Гинкелем (их фамилии, равно как и двуглавый орел России, если приглядеться, видны на ручках). Сергей Николаевич продемонстрировал в действии (!) механическую вентиляционную систему. Ей ничего не сделалось, хотя дому 100 с лишним лет: построен в 1897-98 годах. Спустились мы и в погребок с кирпичным овальным сводом. В нем сухо, добротно, просторно. Фундамент здания из бутового камня-плитняка. На нём в два обхвата стволы лиственниц, на которых и держится здание. Всё сделано по уму, с толком, на века. Ведь рядом проходит железная дорога, буквально под окнами по «тещиному языку» идут большегрузные машины. А дом ничуть не покосился.

Бывшая учительница математики третьей школы, а сейчас москвичка Елена Плешкова вспоминает: «...ещё в 26-ом году (с этого времени она с мамой-учительницей жила при школе. — Г.В.) дом сохранял признаки былой роскоши. Полы были устланы красивым цветным линолеумом. В комнатах - изящные многоламповые бронзовые люстры с механизмом подъема. Имелась у господ и ванная комната с местным водопроводом (огромный бак наполнялся насосом) и канализацией. Конечно, многое из этого было уже разрушено.

Из роскошной гостиной через большую стеклянную дверь можно было попасть на террасу, оттуда по лестнице - в сад. За гостиной находился танцевальный зал, из которого выходили на южную террасу и к площадке для игр (крокет и пр.). В восточной части сада располагались две густые аллеи из рябин, берез, елей и сосен. Садовая беседка имела правильную шестиугольную форму и наполовину как бы свешивалась над обрывом. Очень впечатляло!

В южной части сада стояла выкрашенная в зеленый цвет часовня. Когда срезали гору для расширения дороги, половину сада спилили, разрушили беседку.

В школе № 5 начинали работать известные в Лысьве люди -Е.А.Полякова, впоследствии редактор «Искры». В.В.Юрганова, ставшая директором техникума, А.Ф.Козлова - директор Дома пионеров, В.С.Смирнов, директор школы № 1 (погиб в Великую Отечественную). Моя мама Клавдия Георгиевна Плешкова проработала в школе № 5 девятнадцать лет». («Искра» от 27.04.04.).

А недавно я узнал, что станция юных техников и эколого-биологический центр вот-вот потеряют юридическую самостоятельность. Основная их база сольется с базой Дворца детского творчества, часть перейдет в кружки-спутники, которые будут организованы в школах города уже с нового учебного года.

Это так называемые результаты «оптимизации» и реформы образования. В какое нестабильное время мы живем! СЮТ заехала в дом бывшего управляющего в 2003 году. Освоились. Провели ремонт, ходе которого и были найдены изразцы камина. Их, как и старинные дверные ручки из цветного металла (охочие до него уже находились), ребята и педагоги бережно хранили, понимая, что здание является (с 1993 года) памятником истории и культуры. Сохранится ли всё это при новых хозяевах?

Геннадий Вешинин, февраль - июнь 2005 года, город Лысьва.